Стал банкротом в борьбе за человечность: как доктор Федор Гааз вошел в историю медицинской этики

Профессионал высшего класса и специалист с непоколебимыми чувствами долга и человеколюбия, доктор, ученый, гуманист — Фридрих Йозеф Лаврентиус Хааз, которого после переезда в Российскую Империю стали звать Федор Петрович Гааз.

Это имя слышал каждый современный врач, ведь именно Гааз стал первооткрывателем метода анамнеза, кроме того, Федора Петровича будущие доктора изучают в аспекте медицинской этики.

Его называют «Святой доктор» даже в книгах по православию, при этом сам Гааз исповедовал католицизм, и в 2011 году римская-католическая церковь начала процесс его канонизации.

Фридрих Хааз

Родился Фридрих Хааз в августе 1780 года в небольшом городке Бад-Мюнстерайфель на севере Германии. Его отец был аптекарем, а дед — врачом.

Окончил католическую школу, потом Йенский университет, там он, кроме медицины, изучал философию у представителя немецкого идеализма Фридриха Шиллинга. Окончил образовательное учреждение экстерном. Потом поступил в Геттингенский университет.

Получил степень доктора медицины досрочно, что было нонсенсом. Врачебную присягу Хааз дал в сентябре 1805 года. К тому моменту он уже практиковал был офтальмологом, так как во время обучения проявил к этом к разделу медицины особенный интерес.

В Россию он попал по приглашению князя Николая Репина-Волконского, которому Фридрих Хааз помог избавиться от проблем со зрением, а его жену Варвару Репину-Волконскую вылечил от трахомы. Они позвали его в Москву в качестве домашнего доктора.

В 1806 году он переехал в Российскую империю и стал Федором Петровичем Гаазом.

Федор Гааз покорил Москву, но стал банкротом

Вскоре после этого он был зачислен в штат Павловской больницы. Его пациентами были самые уважаемые и известные люди того времени: князья и ученые.

Известно, что к нему обращался писатель Николай Гоголь и московский генерал-губернатор Дмитрий Голицын.

Кроме оказания медицинской помощи, он занимался научной деятельностью.

В 1809 году Гааз заболел и, чтобы поправить здоровье, отправился на Кавказ. Там он стал изучать местную природу, особое внимание врач обратил на минеральные воды. Он открыл источники в Железноводске и знаменитые Ессентуки.

С водой он проводил различные химические и физические опыты и описал ее полезные свойства. Подтолкнув тем самым к строительству там курортов.

В Отечественной войне 1812 года был хирургом в русской армии.

Оказывая помощь состоятельным людям и работая терапевтов сразу в нескольких больницах, он первое время не имел проблем с деньгами.

Сперва Гааз снимал жилье в центре Москвы, на Мясницкой улице. Позже приобрел собственную недвижимость: дом на Кузнецком мосту, где когда-то проживала печально известная садистка-помещица Дарья Салтыкова (Салтычиха) и имение, которое стало суконной фабрикой.

Однако безграничная щедрость и желание помочь нуждающимся, часто бесплатно, в купе с равнодушием к деньгам сделали из обеспеченного доктора банкрота.

Лишившись всего, в том числе и крыши над головой, он жил при больницах и продолжал свою деятельность.

Борьба за человеческие условия

Кандальными расходы были не случайно. В 1825 году князь Голицын поручает Гаазу помочь побороть эпидемию тифа в губернской тюрьме, которая нашему современнику известна как Бутырская или «Бутырка».

В месте заключения преступников Федор Петрович открыл изолятор, повысил уровень чистоты в тюремной больнице, завел кошек, которые отлавливали крыс и мышей.

Но через год он был вынужден покинуть должность главного врача данного заведения из-за постоянных доносов на него чиновников и неповоротливости бюрократической государственной машины.

В 1828 году Гааз вошел в состав Попечительного о тюрьмах комитета. С тех пор он потратил много сил, времени и денег на то, чтобы облегчить нечеловеческие условия содержания и пересылки заключенных.

Федор Петрович застал местные трюмы просто в ужасном состоянии: маленькие окна без форточек, вода, набираемая прямо из грязных притоков Москвы-реки, стены в плесени, а под ними росли грибы.

У заключенных не было нар (кроватей) спали она на холодном полу. Отсутствовала у преступников даже возможности умыться.

Гааз добился от Голицына разрешения хотя бы в качестве эксперимента обустроить часть одной из тюрем так, как он считает нужным.

В итоге стены почистили и покрасили масляной краской, во дворе вырыли колодец и посадили дубы, сделали окна шире и обеспечили камеры поднимающимся местом для сна.

Кроме того, по его инициативе для содержащихся в этом месте открыли различные мастерские, где они трудились, и даже школу для детей арестантов.

«Гаазовские» оковы и вера

Возмутили доктора и способ этапирования заключенных. На длинные железные прутья нанизывались от восьми до 12 «запястьев» — наручников, в которых заковывали руки арестантов.

Такими группами преступники и шли пешком до места, где им предстояло отбывать наказание. При этом рост, возраст и состояние здоровья людей на одном таком пруту не учитывалось. Поэтому шедшие часто спотыкались, сбивались в кучи и ведь они не могли идти с одной скоростью.

Освобождать от таких оков их разрешалось только в случае крайней необходимости. При этом так передвигались обычные преступники, а особо опасные каторжники шли по одному, закованные в ручные и ножные кандалы.

Гааз добился введения облегченных прутов, которые вместо 16 килограммов стали весить шесть.

При этом разработку и производство он оплачивал из собственного кармана, пока у доктора имелась такая возможность.

Когда собственные деньги закончились, Федор Петрович оплачивал пруты на пожертвования богатых знакомых.

Интересно, что новые кандалы Гааз испытывал на себе лично. Согласно очерку о докторе, опубликованном в газете «Русский вестник» в 1868 году, Федора Петровича застали ходящим по собственному кабинету в облегченных оковах. Причем он не остановился, пока не набралось расстояние первого этапного перехода.

Новые оковы в итоге получили и у заключенных, и у тюремщиков название «гаазовские».

Врач добился и того, что на Воробьевых горах открыли отделение тюремной больницы.

Организовал полуэтап на пути до Богородска, так как этот переход был очень длинным и выматывающим. На Рогожской заставе люди могли спокойно переночевать, прежде чем вновь отправиться в путь.

Средства на обустройство данного места Гааз нашел лично.

Еще беспокоило приверженца католицизма, что у заключенных нет возможности проявить свою веру или познакомиться с религией. По его мнению, невозможность обратиться к Богу лишало наказание исправительного смысла.

Поэтому он сперва на свои собственные средства покупал и раздавал арестантам религиозные книги.

А когда личные финансы истощились, он обратился к петербургскому купцу, шотландцу Арчибальду Мерилизу, который по его просьбе более двадцати лет обеспечивал преступников такого рода литературой.

Наивный чудак

Конечно, далеко не все одобряли его желание помочь нуждающимся и тем более заключенным. Многие считали его доверчивым и наивным дурачком, другие просто осуждали.

Кроме общественного непонимания, нередко Гаазу приходилось бороться и с неповоротливой бюрократической системой государственного устройства.

Некоторые считали его чудаком. Этот образ дополняла и одежда врача, он одевался по моде своей юности и не изменял ей всю жизнь.

Умер Федор Петрович в августе 1853-го в возрасте 73 лет. Похоронен на Введенском кладбище.

На прощание с Гаазом пришли тысячи людей. А митрополит Русской православной церкви Филарет, несмотря на то, что медик был католиком, разрешил провести панихиду.